Глава третья, часть вторая§
Одиночество Лины
автор: Russell J.T. Dyer
переводчик: Elena Kartushina
изданный: 2017
издатель: A Silent Killdeer
isbn: 978-0983185451
pages: 295
Начальнику Лины, Роджеру Стринджеру, было около пятидесяти пяти лет. Он был высок и слегка тучен в талии. У него были светло коричневые прямые волосы—всегда зачёсаны ото лба назад. Ему требовалось всегда носить с собой расческу, чтобы выглядеть опрятно—он использовал именно это устаревшее слово. Он вообще любил использовать такие слова, говорить старомодно. Он мог сказать что-то типа: «Прошу прощения, если был резок с вами нынешним утром. Я был в дурном расположении духа». При написании электронных писем он использовал британский вариант английского, ведь старомодный английский был частью того, что составляло его шарм.
Лина сильно им восхищалась. Для неё он символизировал отца, который ушёл, когда она была ещё маленькая, а второй муж мамы не смог эмоционально заменить ей отца. Роджер тоже относился к ней как к дочери, хотя у него и было двое взрослых родных дочерей. Именно поэтому Лине всегда хотелось, чтобы он похвалил её, чтобы она могла впечатлить его. Это было одной из причин, почему она старалась и добивалась успехов в работе—чтобы он её похвалил, а он никогда не забывал её похвалить, а она не хотела его разочаровать.
Когда она забеременела, она боялась, что он плохо подумает о ней. Но ничего подобного. Её начальник узнал, что она в положении за день до того, как произошла авария, накануне своего отъезда в Лондон.. Он узнал даже раньше мамы—ведь ей она собиралась сказать только в воскресенье. В отличии от мамы, он всегда её поддерживал—вот и на этот раз поздравил её, как узнал.
Лина завернула за угол и попала в поле зрения Роджера Стринджера, он увидел её через стеклянные перегородки своего кабинета. Он сидел за столом переговоров и беседовал с двумя другими мужчинами. Хотя Лина имела дело с большинством клиентов, этих двух она не узнала. Роджер что-то сказал им, наверное извиняясь, что придётся прерваться. Затем он открыл дверь, как раз, когда Лина подошла к ней. Она тепло улыбнулась ему.
«Лина, как ты?»—спросил он, дотронувшись рукой до её плеча.
«Я в порядке—уже лучше. Спасибо»,—ответила она.
Он печально кивнул, его губы были плотно сжаты—как будто он сдерживал себя не заговорить в присутствии других. Он повернул к поситетилям и сказал : «Прошу прощения, джентельмены, мне нужно прерваться». Они выглядели несколько растерянными, когда он жестом попросил их выйти. «Моя помощница позаботится о вас. Хэлен!»—сказал он и отвернулся от двери.
«Да, сэр»—откликнулась помощница из своей стеклянной полукомнаты. «Проводите пожалуйста гостей в переговорную, дайте им кофе, печенье и все, что они пожелают.»
«Конечно,» -послушно ответила она.
Стринджер повернулся к гостям, которые выходили из офиса с несколько обескураженным видом. «Прошу прощения. Мне нужно лишь несколько минут. Я к вам вернусь очень скоро, и мы сможем все обсудить»,—сказал он с добрым выражением лица.
Они ответили, что все в порядке и не стоит беспокоиться. Они не лукавили. Благодаря его обаятельному взгляду, обходительный разговор помогали сгладить любую ситуацию, выйти из неё победителем.
«Спасибо»—сказал он и плавно закрыл дверь за посетителями, оставшись вдвоём с Линой. «Лина, сядь пожалуйста». Он проводил её к креслу, на котором только что сидел один из посетителей. Он пододвинул к ней кресло, и, придерживая её за локоть, пододвину кресло, чтобы Лина могла медленно и безопасно сесть. Он чувствовал, что ей больно. Ему тоже несколько лет назад делали операцию в нижней части брюшины—на желчном пузыре. Но и её боль он тоже чувствовал. Ему была не чужда эмпатия. «Лина, как ты себя чувствуешь, только скажи честно?» начал он разговор, присаживаясь рядом с ней.
«Хорошо, правда хорошо. Мне тяжело забыть аварию, и то, что было потом, но чувствую я себя хорошо»—объяснила она. «На следующей неделе мне надо а больницу, но скоро я совсем поправлюсь». Ей претило распыляться о своих проблемах, но с ним она была более откровенна, чем с другими.
«Хорошо. Понятно. А с ребёнком что?»—спросил он гораздо более тихим голосом. Лина печально покачала головой. «Потеряла?»—сказал он с печальным выражением лица. Она медленно кивнула, не поднимая потом взгляда. «Как же плохо все. Мне осень жаль. Это трагический поворот событий».
«Спасибо за сочувствие», сказала она, сдерживая слезы.
Он глубоко вздохнул и затем спросил: «А эмоционально, как ты?»
«Ну, с этим сложнее». Ему она не могла лгать, она могла только избежать ответа, если только он не будет давить на неё.
«Могу себе представить»,—сказал он, посмотрев на неё с беспокойством.
«Я не то, чтобы планировала ребёнка»,—сказала Лина, пытаясь сделать потерю не такой страшной.
«И все-таки, как только процесс начался, даже если прошло только всего три месяца, ты должно быть чувствуешь потери», — сказал он добрым, утешающим тоном. Лина не могла ответить, она лишь печально кивнула.
«Жаль, что я не мог приехать из Лондона, когда ты была в больнице. И эту дурацкую голосовую почту я проверил только вечером в понедельник. Тебя ведь тогда уже выписали?»
«Да, в понедельник утром я уже была дома. Но все нормально.»
«Нет, не нормально. Я пытался позвонить на домашний, но, наверно, ты отдыхала и не взяла трубку».
«Да. Извините, что не ответила»,—сказала она. Когда он звонил, номер не определился, и она на поняла, что это звонил он, и поэтому не взяла трубку.
«Нет-нет. Не извиняйся. Это я должен извиняться, а не ты». Лина радостно улыбнулась. «А цветы пришли? Я отправил их в больницу, но поскольку тебя уже выписали, их должны были доставить тебе домой. Я указал твой домашний адрес как запасной».
«Да, их доставили домой. Спасибо. И открытка очень красивая. Спасибо». Он написал: «Мне ужасно жаль от того, что произошло. Пожалуйста, береги себя и помни, что ты не одна.». Она положила эту открытку в маленькую шкатулку, где хранились вещицы, которыми она дорожила». Ложечка с Минни Маус может тоже быть там, в этой шкатулке, но не скоро. Пока она носила её в сумочке.
«Пожалуйста»,—сказал он, коснувшись её плеча. «Ты уверена, что готова вернуться к работе?»
«Да. Я уже использовала свои дни на больничный, а дни из отпуска брать не хочу»,—сказала она, улыбаясь.
«Перестань. Мы не будем вредничать, если ты возьмёшь несколько дней на выздоровление»,—сказал он строго.
«Я думаю, мисс Гамильтон может не согласиться»,—заметила на это Лина.
«Да к черту её и её чертовы формальности», — сердито крикнул он. Лине нравилось, когда он вёл себя так, когда он защищал её. «Черт возьми, компания принадлежит мне, и главный тут я. Если я скажу, если тебе надо оплатить больничный и не сокращать отпуск, то так оно и будет». Он вскочил. «Я немедленно ей позвоню».
«Нет, пожалуйста, не надо»,—взмолилась Лина, протестуя. «Я правда хорошо себя чувствую. Я просто хочу вернуться к работе».
Он поднял трубку и уже собирался набрать отдел кадров. Лина вскочила, чтобы остановить его, но резкая боль остановила её.
«Ой!» сказала она, согнувшись, правой рукой держась за стол, а левую положив на низ живота. Она на минуту закрыла глаза. Стринджер положил телефон и подбежал к ней.
«Лина! Что случилось?»
«Ничего, все хорошо»,—сказала она,—«я просто слишком резко встала и живот схватило».
«Господи, да тебе домой надой»,—запротестовал он.
«Нет-нет. Все хорошо. Мне просто нельзя резко вставать и резко садиться». Стринджер нахмурился. «Правда. Все хорошо. Не надо поднимать шум из-за этого»,—сказала Лина покровительственным тоном, что поставило её в равное с ним положение.
Он ещё, словно непослушным мальчишка, пытался протестовать, но потом все же согласился. Хотя по отношению к Лине он занимал позицию отца, мальчишка внутри его всегда знал о превосходстве женщин. Он старался не показывать это, но имея жену и дочерей, и в такие моменты, как сейчас с Линой, у него не получалось уйти от этого.
Боль утихла, и Лина поблагодарила его за заботу. Сказала, что пойдёт к себе и поработает.
«Ладно. Но если что-то потребуется, скажи мне»,—сказал он, все ещё неохотно. Когда она выходила, он придержал ей дверь.
«Обязательно. Спасибо»,—сказала она, тепло улыбаясь.
Когда Лина шла по коридору, то услышала, как Стринджер сказал: «Хелен, зовите эту компанию сюда».
«Да, сэр», — сказала Хелен. «Уже идут». Она быстро пошла за ними.
Он стоял в дверях и смотрел Лине вслед, пока она не повернула за угол. Он очень беспокоился о ней. Некоторые, подобные мисс Гамильтон сказали бы, что его чувства, в особенности к сотрудницам, являются показателями непрофессионализма. Но его, джентельмена старой школы, это мало беспокоило. Если в нем взыграли отцовские чувства к девушке, которая на него работает, то он отнюдь не намеревался отказываться от них. Он может и не показывать этих чувств—большей части для того, чтобы другие сотрудники не поняли, что у него есть фаворитка—но если он хочет, он будет заботиться о Лине.
Но причина была не только в его старомодности. Он чувствовал, что в глубине души Лине больно, хотя он и не знал, что послужило причиной этой боли. Он понимал, что Лине было трудно довериться кому-то, что она всех отталкивала. Поэтому он и не собирался отталкивать Лину—даже если на зло этой чванной начальнице отдела кадров. Он вздохнул и подошёл к своему столу.