Глава третья, часть третья

Одиночество Лины

• автор: Russell J.T. Dyer

• переводчик: Elena Kartushina

• изданный: 2017

• издатель: A Silent Killdeer

• isbn: 978-0983185451

• pages: 295

Сев за стол, Лина успокоилась—по крайней мере, на какое-то время. Это был её дом вне дома. Свой стол, как и дом, Лина содержала в порядке. Она никогда не допускала завала бумаг на столе. Если она что-то заканчивала, она откладывала это, прежде чем приступить к чему-то другому. Она не верила в возможность делать несколько дел одновременно, считая это неэффективным способом работы. Она хорошо делала своё дело. Будучи финансовым аналитиком, она полагала, что это ремесло требует точности и аккуратности.

Компания специализировалась на управлении инвестициями, она имела дело с богатыми инвесторами, компаниями, у которых были лишние средства и договорные инвестиции. Её работы была делать прогнозы для клиентов на основе финансовых данных. Её прогнозы были более достоверными, если её расчёты и другие аспекты работы были тщательно выполнены. Если были ошибки в числах, на основе которых она делала свои прогнозы, они потеряют доверие клиентов. Этого она допустить не могла.

Что касается личных отношений с коллегами, то Лина была закрыта для многих—особенно для тех, с кем работает. Все же ей не составляло проблемы выступать перед группой людей, когда она представляла свои прогнозы. Когда она была в своей стихии, она была смелой и уверенной. Она как будто была другим человеком, и её саму это поражало. Когда она вела переговоры с клиентами, она могла говорить хоть с сотней людей сразу. Когда она говорила языком чисел, количество слушающих не имело значения. Ей нравилось работать на работе.

Она поправила все предметы на столе. Её не было лишь несколько дней, и только уборщица притрагивалась к её столу. Поэтому все было точно так же, когда она ушла. Все же, она поправила органайзер, степлер, маленькую стеклянную коробку со скрепками и резинками, повернула компьютер.

Единственным личным предметом на столе была рамка с фотографией, которую она сама сделала. Всякий, кто подходил к её столу, мог подумать, что в этой рамке будет фотография друга, члена семьи, или даже собаки из детства. Но это было совсем другая фотография - фотография торца дома с голубой закрытой дверью. Эту дверь она сфотографировала в одном городке на севере Италии, куда она ездила летом с группой своих университетских друзей.Лекси поехать не смогла, поэтому ей не суём было провести время. Как-то на выходных она села на поезд и доехала до города на швейцарской границе, а потом села на автобус, чтобы посмотреть некоторые удаленные маленькие города в горах. К своему удовольствию, она была одна в этих городах, если не считать нескольких местных жителей, которые не говорили по английски, а Лина не говорила по итальянски. Эта деревянная дверь ей понравилась, она сфотографировала её и смотрела на фото всякий раз, когда чувствовала, что мир слишком большой, когда ей было грустно.

Она открыла нижний ящик стола, куда она клала сумку, пока была на работе. Но сначала она достала телефон из сумки и положила его на стол. Она взяла с собой ложечку Минни Маус. Она немного подержала её в руках и подумала о ребёнке, которого потеряла.

Когда она забеременела, то у неё появилась цель жизни, основная причина, почему надо работать, почему надо терпеть. Неожиданно, все, что она делала, она стала делать для дочери. Теперь, когда дочери не стало, цели тоже нет. Это было странно. До того, как она случайно забеременела, у неё не было цели жизни как таковой, но это её не беспокоило, и ей даже нравилась эта жизнь, она просто не замечала, что смысла нет. Возможно, она думала, что этот смысл есть, и есть намерения, но они для неё были незначительными, а только причиной проживать день за днём. Когда она поняла, что у неё будет дочь, это вдруг все обесценилось до такой степени, что она не помнила, что для неё было важным.

Что же для неё важно сейчас? Ради чего жить? Чего ей теперь хотеть от жизни? Разве может что-то ещё быть более важным? Нет, депрессией она не страдала, чтобы там не говорила эта докторантка из больницы. Просто теперь она ясно представила свою жизнь. В исследовании этой Джоанны этого быть не могло.

Об этом рассуждала Лина, держа в руках ложечку с наконечником с Минни. На лице Лины была спокойная улыбка. Все же она решила держать эту ложечку в сумке, а мысли при себе—чтобы никто не подумал, что она страдает послеродовой депрессией. Она подумала о своих сослуживцах. Все же хорошо, что они не знали о ребёнке. Они бы подумали, что это сломило её, они бы стали утешать её, косо смотреть на неё, что было бы нелепо—ведь с ней все хорошо. Нет уж, свои мысли она оставит при себе. Ей никто не нужен. Не нужны ей эти люди, которые делают вид, что они друзья, и что она им не безразлична. И уж тем более она не хотела довериться тому, кто проявлял такую неискреннюю заботу.

Она спрятала ложечку во внутренний карман сумки—так она не испачкается, и никто её не увидит. Наверно, надо какой-нибудь платок или чехол, чтобы завернуть ложечку. Она подумает об этом потом, а сейчас положит сумку в нижний ящик.

Компьютер включился, она начала работать—как будто и не было этих нескольких дней, но не так, будто в её жизни не было ребёнка. Стуча по клавишам, она поняла, что ребёнок жил в её сердце, и это всегда будет так. Её восприятие прошлого, её воспоминания уже сказались на том, что происходит сейчас—и ещё долго будут сказываться.